“Кушай, котёнок, овсянку – она полезная» – говорю я дочери и невольно вспоминаю заброшенный далеко на севере, огороженный заборами с колючей проволокой, продуваемый всеми ветрами кусочек земли. Вот где овсянки наелись! На всю оставшуюся жизнь калорий хватит.
Помню случай один. Овёс тот уже поперёк горла встал. Ну, беспредел! Ни картошки, ни пшёнки, ни капусты! Утром каша овсяная, в обед баланда овсяная, а вечером, если кто пошёл в столовую, овсянка. Хлеб был тоже из овса. И вот, помню, стоим мы на лютом буране, на плацу, прокурор по надзору за лагерями приехал. Полгода ждали, и вот нашёл время.
Из передних рядов кричат зеки жалобы свои мужицкие. В магазине носок нет и конфеты как камни, зубы последние об них крошатся.
И вдруг смеется во все лагерные динамики, хохочет прокурор: —
– Вот тут говорят, что овёс вы много употребляете. Ха-ха! Говорят, что скоро ржать как лошади начнёте. Остряки! Хорошо сказано!
И вдруг совершенно серьёзно и назидательно: —
– Не бойтесь! Я вот шестьдесят лет баранину ем и ещё не мэкаю!
Пожелав нам здоровья и скорейшего освобождения, упитанный, холёный прокурор, укутанный в бараний тулуп, покинул зону.
— «Лучше бы ты мэкал!» послышался чей-то шепот.
«Овсянка»
