«Рыжий»

Это великая честь, сидеть в одной камере с «Рыжим». Один из авторитетов зоны, весь в наколках, с головы до ног усыпанный конопушками, Рыжий добивал свою «пятнашку» — свои пятнадцать лет, отмеренные ему судом. Первые четыре сидел на «малолетке», потом крутился еще и еще, и вот перед звонком его закрыли в «бур» — до освобождения, чтоб не «баламутил» зону, как опасались менты. Весь расписанный тушью и исполосованный, как он говорил — «сучьими клыками», Рыжий был веселый, добрейший шпанюк, который без надобности и муху не обидит. С таким в камере время коротать не только за честь, но и интересно. Не жизнь, а книга, написанная Судьбой. В свои двадцать девять он досиживал за колючкой пятнадцатый год. Где его только не мотало. Сибирь, Урал, Север.
Его семейник, деливший с ним пайку долгие годы и на многих зонах, «Дохлый», шел с ним по тернистому пути с малолетки. Но до конца срока ему оставалось еще долгих два года. Вот его-то голос и услышал я рано утром. «Ноль шесть» — это номер нашей камеры — «Вова!» Я оглянулся, может за ночь кого-то кинули.
Снова Дохлый: «Вова! Ноль шесть!»
Рыжий, посмотрев на меня, пожал плечами, отвернулся. Я подошел к двери, приложил руку трубкой к глазку и крикнул, как в микрофон.
-Дохлый, тут только я и Рыжий!
-Ты напомни этому Рыжему, что его вообще-то мама Вовой назвала, — донесся хохот Дохлого из конца коридора.
Рыжий соскочил, почему- то странно выпучив глаза.
— Да! Это я Вова! Владимир, в рот того мента! Я же Вова.
А когда через неделю его вызвали с вещами,я узнал и отчество — Николаевич. Владимир Николаевич! Как тебя сейчас-то зовут?!