Меня вызвали «с вещами». Ноги дрожали и не двигались. Вспотевшая вдруг спина, похолодела. А ведь сколько ждал, сколько раз представлял и в стихах предсказывал этот сладкий миг освобождения. Все не так. Вот она – свобода, за «вахтой». И я иду к ней в окружении близких кентов и приятелей. Меня сейчас через нее пропустят, а они останутся. Им проще. Глаза их грустны, некоторые смотрят с завистью, а я счастлив. Мне страшно, но я настроен на все. Голова гудит, никого не слышу, всех целую, обнимаю и кажется плачу.
Радостный лязг решетки, такой долгожданный скрежет засова в железной двери , роспись в справке об освобождении и я свободен !
Первый-же «вольный», моего роста лысоватый блондин, похожий на «полутяжа» , в приветливой улыбке скосил белесые усики :
— С откидоном браток.
«Феня» – была, привычным, для моих ушей, лексиконом. «Наверное чей-то «кент» на свиданку пришел», — мелькнула мысль.
— Приветствую! — блондин протягивает мне руку. – Юра.
» Так это за мной, — понял я, — отец прислал, значит точно боксер. На блатного он был не похож».
Неожидано крепко обнял меня :
— Прости! — говорит.
Ошалевший я аккуратно вылез из могучих обьятий :
— За что? Вы кто? — спрашиваю.
— Потом, потом… Все потом. Пошли, мать ждет.
В новенькой «ниве» , улыбаясь и плача сидела мама. Затем была долгая дорога. Я смотрел в окно и думал, что несусь на встречу счастью. Все! Пора успокоиться, вспомнить о чем думал и мечтал, выстроить все в лесенку и вперед. Что-то говорил, лихо гнавший машину, Юра. Мама молчала, видимо понимая меня. Потом был магазин. Громадный магазин одежды. Мечта моя! Я одел выбранный Юрой костюм, галстук, туфли. «Вот так-бы к «хозяину» в кабинет зайти и жути нагнать», — представил я. Поглядел в зеркало — на отца похож, когда он на собрание партийное собирался. Галстук не взлюбил сразу, перетянул по неопытности сильно. Я сжег весь «зоновский прикид» и мы поехали домой. Отца дома не было, он пришел позже. Когда пропал Юра, я даже не заметил. Я с раннего детства привык ко всякого рода отцовским «юрам». Но когда разошлись гости и заговорил отец, а он говорил в основном о Юре, я понял, что это нечто другое – Председатель университетского общества «Буревестник, директор стадиона, капитан погранвойск в запасе, чемпион республики в полутяжелом весе (я та-ки отгадал), тренер университетских боксеров, председатель спортивно-оздоровительного кооператива «Тонус» и ближайший помощник моего отца.
На завтра, вернувшись со своей первой «вольной» пробежки, переполненный первыми впечатлениями, я увидел, ожидавшего меня Юру. Он легко добился, от безгранично доверявших ему моих родителей, благословения забрать меня к себе в гости хоть на сколько. По дороге на его горную вилу, заехали к нему на городскую квартиру.
— Давай-ка, еще одного хмыря захватим. Только я тебя прошу. Я знаю и верю, что ты сможешь. С кем бы ты не знакомился , не «ведись» и не груби ни в коем случае. Хмырь этот — он зам.министра автодорожного транспорта, а мы, тоесть наш кооператив, еще и дороги строим. Понял?! — он многозначительно посмотрел мне в глаза.
— Понял! Больше меня ни о чем не предупреждай и на «понял» не бери, я этого не люблю. Понял?! — закипел я, не привыкший к такому «базару».
— Ого! Все, договорились! — вроде как довольный моей реакцией, воскликнул Юра.
Дверь открыл брившийся, половина лица в пене, полотенце на бедрах, зам.министра.
— Да ладно Витек, у меня в баньке побрился-бы, — Юра шутливо, но властно, хлопнул товарища по голой спине. — Вот, познакомься, — он представил меня.
По реакции Витька, я понял, что он хорошо осведомлен о том, кто я и наверняка слышал мою историю. Я был уверен, что и мой приезд сюда не был для него неожиданостью, хотя он почему-то, пытался не подавать виду. Вежливый и не многословный со мной, он корчил из себя блатного, без умолка щебеча Юре какой-то порожняк и стараясь блеснуть познаниями в «фене».
— Виктор! Вы, прошу не обессудьте, поймите правильно , но там, где меня учили этике поведения, такой жаргон считался проявлением несолидности. А Юра мне о вас столько лестного в письмах писал..
Оба выпучили глаза. Юра, в панике, но с удовольствием, а Витек вдруг выдохнул и говорит : » А как тогда?!»
А я ему : «А ты сам собой будь, роль не играй, не прокатит!»
Он подошел и снова подал руку. И замолчал. Потом уже, выпив и закусив, разговорились. Оказался неплохой в душе человек. Но только из этого, нового совсем незнакомого для меня мира. Так первый урок на свободе, я преподал зам. министру… Проконало!
Долго ехали, высоко поднимаясь в горы. Длинный, высокий забор, верхушки деревьев сада, увешанные спелыми яблоками. Дверь открыл мужик, с желтыми от чифира зубами, уважительно склонил голову: «Ждали тебя Жид, там мужики тебя знают», — он показал на крышу небольшего, симпатичного строения — бани. Спустившись по ступенькам мимо громадного трехэтажного дома, с нескрываемым восхищением, разглядывая чудестный двор, я направился к бане, к этой красиво срубленной избушке. В «фойе», на шикарных, кожаных диванах, расположились в спортивных, фирменных костюмах, но с до удивления знакомыми движениями, разговором и поведением хлопцы. Все встали, каждый жал мне руку и рассказывал от кого он про меня слышал и что. Я предложил :
— Ну так за встречу бухнуть полагается!
Видно было, как они смутились:
— Ты братан, короче это… ну, тебя сам Папа пригласил. А у него там своя «курочка» собирается, генералы да министры.
— Ну если так, и у них там своя «курочка», то и у нас тут не «петушатник». Пузырь есть? — Есть! — тут же на столе появилась бутылка вина и закуска.
— Ты что, тебя же там ждут! — зашел Юра. Все повскакивали, а я вдруг почувствовал, что нервы сдают.
— Ну ладно, давай пошустрее. — Юра то-же видимо это заметил и вышел. Мы стали пить и разговаривать. Потом пришел «начальник дорог», потом пришли все остальные. И пошла дорогая водка, икра, осетрина, шашлыки, фрукты. Напились все. И я, и «начальник дорог» (так с моей подачи стали называть Виктора), и Сергей Александрович — директор какого-то северного совхоза, вырубились на диванах вповалку, зато дружные, без оглядки на субординацию. Утром сразу в парную, отмокать. Начальники разъехались по своим важным делам. Юра, заглянув, попрощался и помчался в университет, а я остался с мужиками. Спросил их: «Что значит – Папа?» И вот что услышал…
…Серега Белый освободился четвертый раз. Все четыре раза сидел за дебош в семье и по заявлению жены. Все сроки она верно ждала его. Письма, свидания, посылки. Он, тоже жил мечтой о встрече и заслуженным им ее прощением. Но на свободе ждали друзья. И снова водка, плачущие дети, разбитый любимый глаз и зона.
И вот четвертый «звонок». Получив справку, и какие-то рубли, он сидел, пил пиво и не знал, что делать. Как идти домой?! Дети не писали все три года. Они уже взрослые. Жена его любит, но не простит … Он должен идти в «ментуру», встать под строгий надзор. А это значит, быть после шести вечера дома.
— Серега? Белый! – Васька Гусев, Гусь, знакомый по зоне мужик с литейной бригады. – Чо, откинулся? И чо, податься некуда? Знакомая история. Твоя уже все? Тебя больше не пустит, а? – он говорил все «в цвет».
Серега начал злиться :
— Ну чо достал. Помоги, чем можешь.
-Так ведь меня — эй четыре кружки нам — так меня ведь Бог к тебе в помощь и прислал. Пошли к нам в кооператив, спортивно-оздоровительный, студенческий. – Гусь сидел на корточках, сдувая пену с запотевшей кружки свежего пива и хитро улыбался.
— Ну не тяни. Давай по делу, какой кооператив, чо гонишь. У меня надзор строгий будет.
— Папа все устроит!…
Серега развел руками:
— И вот, как видишь, все устроил. Это я сейчас неделю в отпуске. В город приехал, свою повидать, да тут вот винца попить, а потом обратно в бригаду. Сигарет мужикам, там вещи кому чо передали, книги, короче чего там не хватает.
— Это куда в бригаду? – интересуюсь.
— Ну в совхоз. Там вот этот Сергей Александрович, директором. А бригадир, Максут, помнишь, за сборную в футбол играл. Таких бригад у Папы много. В колхозах, совхозах и леспромхозах мы строим школы, отары для овец, коровники . Живем себе, как первые парни на деревне. Все бабы наши. Ведь закон у Папы – сухой. Только здесь оторваться и разрешает. В бане. А там на Севере мы спортсмены, правда без документов, паспорт в обл.отдел сдаем. А и на хер он нужен. Короче живем, в натуре, как при коммунизме. Все есть. Только паши и живи. Если с «бугром» в хороших, то и на охоту или рыбалку отлучиться можно. Поселиться у телки какой разрешают. Живешь, как на вольном поселении. Но если пъяного заметят, могут печень отбить (говорят, что – и так ее не жалеем), или штраф какой, или работу тяжелую, в карьер послать могут. Короче, пъянки бывают, но очень очень редко и наказание неминуемо… А так вот я здесь, здоровый и довольный. Моя счастлива…
Серега видимо заметил, что я не спрашиваю из вежливости про зарплату.
— А «бабки» – это у Папы, смотря кто. Просто рабочий – пол-штуки, специалист – до двух доходит и это, когда учителя в школе сто шестьдесят получают, – добавляет Серега. – Ну а я, я же механик. Так Папа решил меня беречь. В месяц штуку мне закрывает, а помимо этого ни копейки не платит!…- Серега хитро, но гордо на меня посмотрел. – Но!! Моя, когда ей что нужно, продукты или холодильник, телевизор цветной, ковер, апельсины, если захочет среди зимы, все в подарок от кооператива получит. Это «завал» братан, – расскалился Серега. – Моя говорит, что правда, как во сне вот уже два года живет. Все в доме есть. Даже к врачу без очереди возили. Парень, Эдик зовут, ты его может знаешь, он раньше на ВАЗе центральном начальником цеха пахал, а потом к Папе ушел. Он в нашем кооперативе ответственный за все, что достать. Кудесник. Но он не на зарплате, он, как партнер.
Я не выдержал :
— Так чтож ты со своей — то не сходишся ?
Долго молчал Серега , потом вздохнув, пробормотал виновато :
— Так вот Папа и сказал, как пить брошу, ну как моя ему об этом сама скажет, так он мне паспорт и отдаст. И устроит в городе куда нибудь. Ну я это ,бросить может и могу, а не хочу ! – вдруг взьерепенился Белый – Да так и лучше всем. И мои счастливы, да и на севере ништяк, охота, рыбалка и Максут, мужик хоть и строгий, но не плохой. Короче привык я там . Да и пить люблю, вот! – разволновавшись, закончил Серега.
Выпив еще по бутылке пива, распрощались и пошел я к трассе такси ловить. Идти под гору легко, горный воздух бодрил, шагал я споро и думал о «Папе Юре» и о том, что невозможно с одного маху все о человеке понять.
«Папа»
