– Здорово были, браток! Слышал у тебя экзамен в тот-же день, что и Водяной “откидывается”. Так пацаны решили на пораньше «стрелку» перенести. Или ты как мыслишь? – хрипит в телефонной трубке голос Хохла.
– Вы его встречайте, в парк везите, а я к тому времени уже что-нибудь накалякаю, – ответил я, будучи уверенным, что вступительный экзамен по литературе, то бишь сочинение на вольную тему, времени долго не займет.
Когда-то сидя в камере, мы с Водяным, говоря “за жизнь”, пришли к выводу, что мне всё равно придется учиться. Он тогда – одна рука за спиной, другой размахивая, – убеждал меня, “тусуясь” по камере между “решкой” и “парашей”, что я должен учиться. Учиться писать, что-бы когда-нибудь передать всё, что мы пережили. И вот у Водяного “звонок”. Окончен долгий срок скитаний по зонам. И в тот же день, у меня третий вступительный экзамен на филологический факультет Университета.
Тяжело, сидя за партой в огромной аудитории, среди сотни девчат и парней из близлежащих к городу аулов, сосредоточиться на теме. Выбрал “Целина – это подвиг народный”. Тема эта показалась мне ближе всех. Я бывал в тех краях, я дышал тем воздухом. Я встречал в зонах “целинников”. Я знаю как “поднималась целина”. Но писать всю правду не входило в мои планы. И мне было неловко перед теми, кто в это время собирался в парке имени Горького, чтобы встречать Водяного. Вся знатная шпана города стекалась к месту встречи. Многие из них “мотали срок” на целине, отдав ей здоровье. Уж они то, могли рассказать о тех, кто копал котлованы, обледеневшим ломом долбя промерзшую землю, вбивал сваи и чистил болота. О людях и судьбах, что покоятся на обширных просторах целинной степи. Но цель моя была поступить. И я пропустил котлованы и сваи. Я писал о “героях”- трактористах, о ветрах и пожарах, урожаях и радостях. Страница летела за страницей. Для “красного” словца украсил своё сочинение эпиграфом. Вот его-то я и зачитал пацанам, когда, сдав свою работу, приехал на такси в парк. Водяной, худой и бледный, модно братвой “прикинутый”, но во всё черное, обнимал меня, что-то говорил, и голос его дрожал. Все меня хлопали и интересовались экзаменом. Я был один среди всех, замахнувшийся на дело это сложное – учебу. И они гордились мной.
Весь ресторан наш. Рядом дымится шашлык на мангале. Официантки пристально следят за уровнем пива в кружках. Братва ведет неспешный разговор. Водяной в курсе всех последних событий по зонам, рассказывает за ту жизнь. Ну, а мы ему глаза на свободу открываем.Вдруг Тимур меня спрашивает:
– Жид! Братан! За чё маляву-то накалякал, не за братву случаем?
– Не, пацаны! Не обессудьте! Вот выучусь – за вас напишу. А пока за комсомольцев пофантазировал.
– Ну, выдай что-нибудь, – просили меня, и я тогда процитировал громко эпиграф к сочинению, мной придуманный:
Целина – это подвиг народный
Комсомольской романтики взлет,
Это счастье труда плодотворного,
Это песни советской полет!…
Смеялись, утирая слезы: «Ну, Жидяра! Ну дает!» .Решили, что для вступительного экзамена “проканает”.
Но больше никогда, я комсомолу внимания не уделял.
“Эпиграф”
