И где меня только не швыряло. Как-то, еще учась в университете, получил практическое задание, вроде как попробовать себя на поприще журналистики. Пошёл на завод, перелез где надо через забор, я ведь там две недели пробовал себя поломать, учеником токаря. (Это тоже входило в адаптацию на воле.)
Мужиков сразу видать. Ну подошёл, представился. Ржут! Хохочут мужики:
— Про нас чё-ли маляву, а? Ты браток адресом ошибся. Ты вон иди к начальнику цеха и гутарь с ним, а мы тебе не тема…
Тут, ох эти нервы. Я, забыв про журналисткую этику, выдаю одному из самых говорливых:
– Ты чё в натуре перья распустил?! То ли павлин, то ли петух. Я чё-то не въезжаю, а? Ты сиди тихо, живи скромно. Я про тебя писать не хочу. Ну, а про кого – ты мне скажешь. Про кого ты бы написал, а? – я подошёл к нему и он почему-то сразу показал на крепенького мужичка, сидящего скромно в сторонке:
– Пиши про него, а мы тебе потом сигареты на “кичу” посылать будем.
Не получилось тогда у меня с журналистикой, но зато какого человека встретил!
Последний срок дядя Витя, отбывал на «полосатом» – особом режиме. Здоровье подорвал, веру в блатную удачу утратил и решил завязать. Пошёл на зоне на токаря учиться. Срок добил и мастером стал первоклассным. А на воле женщина его ждала. Заочница. И поженились. И все мечты сбылись. Только вот заели его, чтобы он на комсомольском собрании от звания “Вора” отказался. Он им твердит, что Вором признан не был, что сидел за кражи и своё уже оттарахтел и каяться, да ещё перед комсомольцами, не собирается.
Долго мы с ним проговорили. А вечером приехали с одним надёжным хлопцем к начальнику цеха домой. Объяснили положение вещей. Он понял. Токарю моему два разряда вне очереди дали и в покое оставили. Пашет себе бывший домушник, да жизни радуется. А журналистом стать так и не получилось.
«Журналист»
